Наверху – пышные волосы с локонами, открытое лицо, голая шея, голые плечи, голые руки и грудь, обнаженная ровно до того предела, который сильнее всего будит воображение и возбуждает желание обнажить эту прелесть полностью... А ниже – утянутая корсетом тонкая талия, подчеркивающая пышность того, что еще ниже. А в самом низу, в буйстве белоснежных кружев – атласный башмачок на ножке в тонком чулке, и ножка та все время призывно мелькает и мелькает... И при всем этом соблазнительном многообразии – лукавые глазки и хорошо отработанное кокетство. Потом – жаркая податливость, потом – тщательно отрепетированная страсть. Можно нагородить целый исторический огород из враждующих дворцовых партий, из соперничающих боярских родов, из коварных стрельцов, и попытаться объяснить всем этим нелюбовь Петра к стрелецкой дочке Дуне Лопухиной, оправдать выросшую из нелюбви неприязнь и последовавшие за этим гонения на жену и весь её ни в чем не повинный род… Но! Чаще всего все сложное объясняется самым простым: в нашем случае приподнятым бюстом и отработанным кокетством соперницы. Дуня между тем страдала. Ждала и надеялась. Узнав об измене, в отчаянии ревности тихонько пожаловалась свекрови. Та, услыхав о прелюбодеянии своего единственного сына, занемогла и умерла. Больше Дуне на царя жаловаться было некому. Но не горькими упреками, а заботой и нежной любовью проникнуты ее безыскусные письма к супругу, который то в Архангельск от нее ускачет, то в Переславль. «Здравствуй, мой свет, на многие лета. Пожалуй, батюшка мой, не презри, свет, моего прошения: отпиши, батюшка мой, ко мне о здравии своем, чтобы мне, слыша о твоем здоровье, радоваться... Жёнка твоя Дунька». Но не отписывал Петр жёнке Дуньке. Обширный клан Лопухиных не скрывал недовольства тем пренебрежением, которое царь являл царице, их родственнице. Об их зреющем недовольстве бдительное окружение Петра не преминуло ему донести. А политические соперники Лопухиных пустили в ход и ложные доносы. Петр в ярости бросил нескольких родственников жены в темницу, где собственноручно пытал их. Неприязнь к жене и ко всему ее роду достигла у Петра такой силы, что действующие лица этой далеко зашедшей трагедии молили только об одном: избави, боже, от мучений.На какое-то время от мучений всех избавил сам Петр. В марте 1697 года он с огромным посольством отправился в Европу – посмотреть, как и чем там живут. Уехал, даже не зайдя проститься с женой и сыном. Зато не успел царь до первого заграничного города доехать (то есть, до Риги), как явились к царице два боярина – Стрешнев и Нарышкин – и давай уговаривать ее добровольно постричься в монахини. Знамо дело, не сами пришли, а по царскому велению… Евдокия от пострига отказалась наотрез. Полтора года Петр осматривал Европу, плел кружева внешнеполитических союзов, изучал крепости и порты, вникал в тонкости корабельного дела. Все, что он до того видел в Немецкой слободе, оказалось лишь бледным отражением увиденного им в Риге, Кенигсберге, Амстердаме, Лондоне, Дрездене, Вене. Дворцы и парки, форты и линейные корабли, балы и фейерверки потрясли душу молодого царя – первого из русских государей выехавшего за пределы своей страны. Его принимали герцоги и короли, и Петр остро чувствовал их неподдельный интерес к его огромной и неведомой стране. Вот только в Вене царь имел встречу с невзрачным
Нет, поскольку она все же царица, то будем ее одевать. И для этого воспользуемся замечательным исследованием Ивана Забелина, который в конце XIX века оставил нам монографию о быте, одежде и еде русских царей и цариц. Итак, ближе всего к телу царицы была нижняя рубаха до пят, сотканная из относительно тонкой материи белого цвета. И на этом все, никаких иных волнительных элементов женского белья знатные дамы Московии по тем временам еще не носили. Поверх нижней рубахи надевали верхнюю, она шилась из цветных тканей. И ее длина была до пят. И рукава с широкими прорезями – тоже почти до пят. Поверх всего этого надевали так называемый летник. Сам он был короче верхней рубахи, но его рукава – длиннее. Зимой к высокому глухому вороту летника пристегивали бобровый воротник. Поверх летника надевали телогрею – большое распашное платье из плотной ткани, которое по всей длине застегивалось на пуговки или завязывалось тесемками. Рукава у телогреи вообще волочились по полу. Зимой по торжественным случаям поверх телогреи еще надевали и мантию из тяжелого шелка, затканную и расшитую золотом, жемчугами, драгоценными каменьями. Летом эта мантия надевалась сразу поверх летника. На ноги обували либо сапожки, либо чоботы, то бишь туфли, которых, впрочем, никто и никогда не смел видеть. Но и это еще не все. С любой верхней одеждой царица обязана была носить батистовую фату, которая целиком закрывала лицо, дабы никто государыню не смел дерзко рассматривать... Государыня-царица Евдокия Федоровна. И вот эдакое существо, облаченное в нарочито бесформенную конструкцию из тканей, мехов, камней и металла представало перед мужем, ежели он удосуживался почтить существо своим редким вниманием. Жена хоть и царица, а и глаз-то на супруга поднять не смела, стояла перед ним тихая и покорная, как Домострой учил. А теперь пройдемся по облику немки. Сверху вниз.
царица Евдокия Федоровна.
В сильнейшую грозу 30 июня 1670 года в семье стрелецкого полковника Иллариона Лопухина родилась дочь Авдотья. Влияние грозы на будущее новорожденной девочки мамки и няньки толковали так и эдак, но и предположить не могли, что девочке суждено стать русской царицей Евдокией Федоровной. На самом же деле грозовое знамение было не в том, что восемнадцати лет отроду Дуня Лопухина станет царицей, а в том, что станет она последней исконно русской царицей, поскольку все последующие государыни будут или самозванками, или полукровками, или чужеземками и все они уже будут именоваться императрицами. Пусть вас не смущает, что, выйдя замуж за царя, Авдотья Илларионовна стала Евдокией Федоровной. В те стародавние времена царским невестам меняли имя, дабы отвести порчу, а отчество – дабы призвать покровительство Федоровского образа Божьей матери, святой иконы, которой в свое время благословили на царство первого русского царя из династии Романовых. Впоследствии именно по этой причине многие невесты русских императоров становились Федоровна. Мужем Дуни стал царь Петр Алексеевич, шестнадцатилетний долговязый юноша, женившийся только потому, что так решила его матушка, царица Наталья Кирилловна. Она же и невесту выбрала. Лучше бы она этого не делала, поскольку впервые в истории государства российского нарушила неписаный закон выбора царской невесты. До этого царь всегда выбирал себе жену сам, причем из лучших девиц земли русской, коих свозили на смотрины из самых дальних, медвежьих углов. Нарушив закон предков, царица-мать нарушила некую важную причинно-следственную связь, чем навлекла беду не только на свою невестку, но и на внука, а потом и на правнука, а потом и на весь род Романовых. Негожее это дело – древние законы нарушать, непременно аукнется… Впрочем, Петру процедура выбора невесты была бы только в тягость, Не до девиц ему было, он девицам предпочитал потешные полки, сабли, пушки да пищали. Царскую свадьбу, не особо пышную, сыграли в январе 1689 года. И если учесть, что первенца своего Дуня родит только в феврале следующего года, то можно сделать вывод: не шибко был Петр озабочен проявлением знаков мужского внимания к жене. Иное дело – потешные солдаты… Тем не менее, воспитанная в традициях Домостроя молодая женщина скромно ждала, когда в юном царе проснется мужчина. Не ведая, что тем самым совершает трагическую ошибку. Мужчину в Петре разбудила другая, не скромная, и сделала это без рассусоливаний, властно, с откровенным профессионализмом. История сохранила и имя этой женщины, и год ее первого свидания с Петром. Звали ее Анна Монс, она была хорошенькой немкой, приехавшей в Москву из лифляндской Риги, и началась ее связь с русским царем в 1692 году в московском доме швейцарского авантюриста Франца Лефорта, в так называемой Немецкой слободе. Дом Анны Монс в Немецкой слободе. Забегая вперед, скажем, что связь эта продолжалась долго, 11 лет, и продолжалась бы еще дольше, не узнай Петр об измене Анны, которой надо было уже как-то устраивать свою собственную жизнь, что она и попробовала сделать, ответив на обещания Саксонского посланника Кенигсена. Петр об измене узнал и безжалостно растоптал обоих…Так чем же Анна Монс взяла царя? Чем приманила? Ответ предельно банален, и ровно настолько же однозначен. Приманила рижанка царя своим бюстом, а взяла умением делать в постели то, чему Домострой русских барышень не учил. Больших достоинств у фрау Монс не наблюдалось. Чтобы понять чувства, возникшие у русского парня (хотя и царя), попавшего в немецкую колонию конца XVII века, надо мысленно сравнить чисто внешний облик двух молодых женщин – русской и немки. Начнем с русской, и да простит нас бог, для этого попробуем ее раздеть.
Страданья Дуни Лопухиной, последней русской царицы
Обвалять ломтики рыбы в муке, не запачкав при этом рабочую поверхность стола, поможет пластиковый мешочек, куда насыпается мука, а затем кладутся кусочки рыбы: закрыть, немного потрясти, - готово для обжаривания!
ТОЛЬКО ПРОВЕРЕННЫЕ
Страданья Дуни Лопухиной, последней русской царицы - рецепты салатов, супов, десертов Делишис